Весной 1987 г., консультант по пропаганде Эллис Медавой узнал, что достижение поставленных перед ним целей оказалось под угрозой со стороны вирусолога из Университета Беркли по имени Питер Дюсберг.
Имя Дюсберга было далеко небезызвестным. В своей области он был звездой. На его исследования выделяли гранты. У него была лаборатория в Беркли, а выпускники вузов выстраивались в очередь, надеясь попасть в его команду. Вдобавок, Дюсберг был признанным экспертом в перспективной области изучения ретровирусов.
Медавой рассказал мне:
«Дюсберг был тёмной лошадкой. Мы знали, что можем натолкнуться на неучтённый фактор, чреватый непредсказуемыми последствиями, и им стал Дюсберг. Он видел насквозь ту пропаганду, которую мы распространяли под маской науки.
Он выступил против теории о ВИЧ с точки зрения исследователя, и говорил правильные вещи.
Дюсберг начал также давать комментарии относительно неявного, но острого противоречия, которое имело место при проведении анализов на ВИЧ. Он заметил, что при исследованиях крови искали антитела, которые формируются как часть защиты организма от ВИЧ. Наличие таких антител принималось как признак того, что у пациента вскоре должен был развиться резко выраженный СПИД, и он должен был умереть. Но с другой стороны, вакцина против СПИДа способствовала бы продуцированию тех же самых антител, и в этом случае говорилось бы о том, что у вакцинированных пациентов был иммунитет против СПИДа.
Дюсберг был не единственной проблемой. Ещё несколько человек в Беркли начали просыпаться.
Ричард Строман (Richard Strohman), клеточный биолог из университета, был также неудовлетворён поспешной коронацией Галло как открывателя причины возникновения СПИДа.
В 1987 г., Эллис Медавой, чьей работой было защищать проект ВИЧ ото всех критиков, рассказал мне, что он уже практически был сыт своей работой по горло. Он хотел уйти. Он был готов покончить со своей многолетней карьерой злодея – главным образом потому, что видел, к чему всё это вело – к грандиозным усилиям по снижению численности населения на протяжении многих десятилетий.
Всё это было несколько масштабнее, чем он ожидал. Медавой был в какой-то степени непостоянным, можно и, так сказать. В один день в разговорах с ним он был готов признать себя побеждённым, в другой же – выказывал в крайней степени высокомерное отношение к тем, кто представлял остатки человеческого рода. Как бы там ни было, прежде чем бросить все и уйти, он начал рассказывать мне о том, что он делал – а в некоторых случаях и о том, как он это делал.
Мы дали учёным из НИЗ [Национальный институт здоровья], которым грозили наибольшие потери, в случае если бы Дюсбергу удалось организовать надёжный плацдарм, провести агиткампанию по отрицанию Дюсберговской теории. Они прибегли и к злостной клевете, что было в порядке вещей.
Мы заявляли, что некоторые из них, для начала, вообще никогда не были ВИЧ-положительными. Всё это напоминало стрельбу по голубям. Мы изрядно потрудились.
Вот вам ещё одна из цитат Медавоя о махинациях со СПИДом. Это он поведал мне в 1996 г.:
К середине 1990-х гг. Питер Дюсберг больше не получал правительственных грантов. Его основная лаборатория в Беркли была закрыта, а выпускников пугали тем, что они рисковали бы своим будущим, связывая свои имена с именем Питера Дюсберга.
Несколько лет назад Роберт Галло сказал мне:
Ироничное замечание из уст деспотичного и своевольного Галло – человека, который предъявил свои права на вирус, который ничего не вызывает.