Тема предназначена только для публикации клинических случаев, наблюдений врачей и рассказов людей которые принимают ВААРТ.
Все остальные посты будут считаться оффтопом и удаляться
Больной С, 58 лет, поступил в городскую инфекционную больницу №30 им С.П.Боткина в Санкт-Петербурге в сентябре 1993 года с диагнозом: опоясывающий герпес, грибковый стоматит. При обследовании была выявлена ВИЧ-инфекция в стадии 3 А-Б. Объективно отмечались: умеренная интоксикация, субфебрильная температура, сухой кашель, распространённые герпетические высыпания на коже поясничной области, правой ягодицы и бедра, правого коленного и голеностопного суставов, выраженный болевой синдром. На слизистой оболочке твёрдого нёба, язычка — кандидозные наложения. При осмотре пальпировались множественные переднешейные, заднешейные, надключичные, подмышечные лимфатические узлы размерами около 1 см в диаметре плотновато-эластической консистенции; подчелюстные лимфоузлы были мелкими и болезненными. Через месяц, при улучшении общего самочувствия и состояния на фоне лечения антибактериальными, антимикотическими препаратами и витаминами, обращало на себя внимание увеличение до 1,5-2,0 см и изменение до мягковато-эластической консистенции всех групп лимфоузлов.
Клинически был выставлен диагноз: ВИЧ-инфекция 3 Б, ороэзофагиальный кандидоз, опоясывающий герпес, правосторонняя среднедолевая пневмония, себорейный дерматит лица, разноцветный лишай, микоз стоп с онихомикозом, ЦМВ-инфекция латентная стадия. В гемограмме анемия (гемоглобин 113 г/л), ретикулоцитоз, умеренная тромбоцитопения, значительное ускорение СОЭ (до 56 мм/ч), которое сохранилось и при выписке (другие показатели нормализовались).
В иммунограмме в этот период заболевания: CD4 — 21% (231), CD8 — 48,5% (533), коэффициент CD4/CD8 — 0,43, CD20 — 33% (363).
Заболевание прогрессировало и уже в конце 1995 года ВИЧ-инфекция у больного была в стадии СПИД. При очередном, в период ухудшения, стационарном лечении в больнице №30 (декабрь 1995г) отмечалась заметная, по сравнению с предыдущими госпитализациями, лимфоаденопатии. Пальпировались мелкие (менее 1 см в диаметре) заднешейные и подчелюстные лимфоузлы, имевшие плотновато-эластическую консистенцию. Через 2 месяца на фоне постепенного ухудшения общего состояния заднешейные лимфоузлы уже не пальпировались, единичные подмышечные имели размеры не более 0,5 см в диаметре. При лабораторном исследовании в гемограмме определялись: значительная тромбоцитопения, лейкопения, СОЭ была ускорена до 60 мм/ч. Иммунологические показатели были резко изменены: CD4 — 26% (195), CD8 — 26% (193), CD16 — 19% (142,9), CD25 — 16 %(120), CD20 — 21% (158), lgM — 2, lgG — 18, ЦИК — 0,1.
Несмотря на проводимое лечение состояние больного постоянно ухудшалось и в августе 1996 года он скончался. Посмертно был поставлен диагноз: ВИЧ-инфекция в стадии СПИДа, подострый вялотекущий энцефалит, СПИД-дементный комплекс, двусторонняя пневмоцистно-бактериальная пневмония, ороэзофагиальный кандидоз, себорейные дерматит лица, микоз стоп с онихомикозом, ЦМВ-инфекция (латентная стадия), кахексия.
Хорошо показана динамика изменений периферических лимфатических узлов в разные периоды течения ВИЧ-инфекции, которая подразделяется на стадии:
— фолликулярная гиперплазия
— гиперваскулярный фолликулярный тип
— смешанный фолликулярный тип
— фолликулярная инволюция с лимфоидным истощением.
По данным на конец 2008 года, общее число ВИЧ-инфицированных в России превысило 440 тысяч человек. Перед вами рассказ одного из этих четырехсот сорока тысяч.
Впрочем, поначалу никакого положительного результата не было. «У вас неопределенный результат», — сказала сотрудница лаборатории Инвитро, девушка в халате — таком белом, что он, казалось, источал свет милосердия. «Но так не бывает, — леденея, ответил я. — Нельзя быть немного беременным». Я даже хмыкнул, чтобы самому себе показаться храбрее. Девушка продолжала: «Мы отправили вашу сыворотку в Московский городской центр профилактики и борьбы со СПИДом, позвоните им через неделю, вот телефон, они сообщат вам о результате». Полемика была бессмысленной, я подумал, что произошла ошибка, результат ложноположительный, и через неделю все встанет на свои места.
— Вообще-то, я не имею права сообщать такие вещи по телефону, — сказала через неделю в телефонную трубку тетенька из МГЦ СПИД, — но у вас, к сожалению, все подтвердилось.
— Что подтвердилось? — спросил я.
— У вас скорее всего ВИЧ.
— Скорее всего или точно?
— Точно будет известно, когда мы проведем еще один анализ. Таковы требования Всемирной организации здравоохранения. Но по результатам исследования той сыворотки, которая поступила нам из «Инвитро», результат положительный.
— Я скоро умру? — спросил я.
— Нет, не скоро. Приходите в понедельник, кабинет номер такой-то. Я вам все объясню.
— Что ж тут объяснять-то? — едва ли не вскричал я с горечью. Но не вскричал. Повесил трубку.
Я как-то дожил до понедельника. Это было очень трудно, несмотря на то, что разговор происходил в пятницу. В понедельник в назначенное время я отправился по указанному адресу.
— А что там? — спросил таксист, когда я назвал ему адрес. — Ориентир какой?
— Я не знаю, — соврал я, и мне показалось, что на лбу у меня крупно высветилось: СПИД. Потом я сказал правду: — Я впервые туда.
Главное здание МГЦ СПИД напоминало сталинскую поликлинику где-нибудь в счастливой курортной Ялте: желтые стены, белые колонны, полуротонда. Из дверей такого здания должны были выходить пузатые передовики производства в чесучовых костюмах и их завитые, напомаженные полноватые жены. Мне захотелось, чтобы у входа образовалась лаковая черная «Победа», а лучше бежевая, чтобы оттуда высунулся вихрастый водитель и специальным кинематографическим голосом произнес: «Товарищ! Закурить не найдется?». Не найдется. Я толкнул дверь и вошел.
Я ожидал, что тотчас услышу стоны умирающих, что в нос мне ударит запах заживо гниющих тел, и отовсюду на меня будет смотреть мое уже почти наступившее будущее. Но будущее мое было неплохо загримировано. По коридорам ходили вполне обычные люди, каких много в метро или на улице, некоторые были с детьми, между ними лавировали врачи и медсестры. На каждую дверь была наклеена распечатанная на принтере просьба отключить мобильный телефон. Я отключил и шагнул в нужную дверь. За столом сидела тетенька. Она улыбнулась мне. Я сел. Мы поговорили минут тридцать. Я узнал о том, что ВИЧ из смертельного заболевания стал хроническим, что вирус можно держать под контролем, ежедневно принимая таблетки, что раньше таблетки давали серьезные побочные эффекты, а теперь почти никаких, вот как наука вперед ушла. Но даже эти чудодейственные пилюли не придется принимать сразу, а только лет через пять, когда вирус размножится до критических показателей, а иммунитет до критических же упадет, и что даже есть какая-то дама, инфицированная в далеком 1985 году, но до сих пор не испытывающая ни малейшей нужды в этих таблетках, называющихся красивой аббревиатурой ВААРТ (высокоактивная антиретровирусная терапия). Я постарался собраться с мыслями. Я сказал: «Можно закурить?». «Пожалуйста, — ответила тетенька. — И я с вами». Тут она достала из ящика стола пепельницу, хотя курение в стенах любого медицинского учреждения строжайше запрещено.
Так закончился мой первый визит в МГЦ СПИД. Я вышел оттуда, чувствуя себя новообращенным. Жизнь моя изменилась бесповоротно, это была все еще жизнь или точнее говоря, все еще не смерть. Ужас через несколько дней сменился эйфорией, эйфория — постепенным привыканием. Первое время было, конечно, странно и трудно. Любой прыщ казался проявлением болезни. Что делает среднестатистический ВИЧ-инфицированный в таких случаях? Лезет в Яндекс, набирает в строке поиска «прыщ симптомы» и читает приговор за приговором, хотя единственное чтение, которое ему показано в этом случае, — это бессмертная классика, Джером К. Джером, «Трое в лодке не считая собаки», глава 1.
Примерно так я прожил около года: дерматолог, отоларинголог и невропатолог смеялись надо мной первые несколько месяцев, потом я стал просто раздражать их. Потому что нельзя год смеяться даже над Джеромом К. Джеромом, не говоря уж о том, что жизнь грубее и неинтереснее литературы.
«Вы самый мнительный из двух тысяч моих пациентов», — говорил мне инфекционист. Я умножал количество инфекционистов на две тысячи и ужасался степени распространения пандемии. Подобное существование длилось ровно до того момента, пока со мной действительно не случилась неприятность. Опухло горло, стало трудно жевать и говорить, подскочила температура. Я примчался в центр и жестами объяснил, что мне совсем плохо. Мне сделали УЗИ и поставили странный диагноз: калькулезный сиалоаденит. Камень в слюнной железе. «Это связано с ВИЧ?» — спросил я отоларинголога. Он выразительно посмотрел на меня. Мне требовалось хирургическое вмешательство, а ближайшее отделение челюстно-лицевой хирургии находилось в 36-й городской больнице. В МГЦ СПИД мне выдали направление. «Если они вдруг из-за ВИЧ-инфекции не захотят вас брать, позвоните мне, я скажу им пару ласковых», — напутствовал меня инфекционист. Звонить не пришлось. Челюстно-лицевые хирурги сделали свое дело молча и быстро. Когда я уходил, унося в кармане завернутый в марлю камень, один из хирургов вдруг спросил, путаясь в терминах:
— А откуда у вас СПИД? Наркотики?
— У меня нет СПИДа, — сказал я, еле ворочая языком из-за боли в челюсти. — И, надеюсь, никогда не будет.
Однажды я сидел в коридоре МГЦ СПИД, и проходившая мимо меня медсестра вдруг сказала:
— Чего нос повесил? Поздно грустить! Теперь тебе только молиться осталось. Молись! Авось, Бог и поможет.
С тех пор я молюсь. Чтоб таких медсестер было как можно меньше или не было вовсе. Правда, Бог тут, боюсь, бессилен.
Виталий Коротких считает, что люди не должны скрывать свой ВИЧ-статус.
 |
— Сколько лет ты живешь с положительным ВИЧ-статусом?
— Какие-то факторы усугубили твое состояние?
— В среде гомосексуалов вирус более агрессивный и лет за пять может скосить человека. Партнеров, как правило, гораздо больше и риски незащищенных половых контактов выше. Каждый десятый гей заражен ВИЧ.
— Долго ли свыкался с мыслью, что инфицирован?
— Но сейчас, я вижу, осознание пришло. Когда случился этот переход от непринятия ситуации к ее принятию?
— Когда познакомился с человеком, которого теперь могу назвать своим другом. Евгений Писемский ведет в России несколько проектов по профилактике ВИЧ среди геев. В свое время он пригласил меня на тренинг. Я приехал, смотрю сидят такие же, как я, шутят, умирать не собираются. Принятие себя происходит не сразу. Я свыкся с мыслью, что придется есть таблетки. Кому-то говорил, что это витамины, кому-то — что у меня проблемы с сердцем.
— То есть близкие узнали не сразу?
— А как отреагировала семья?
 |
— Почему ты считаешь необходимым публично заявлять о своем ВИЧ-статусе?
— С этим легче жить?
— Потому что предпочитают жить в неведении?
— Люди боятся сдавать тесты, боятся результата. Если опять же обратиться к статистике, данные говорят, что мы знаем о миллионе ВИЧ-инфицированных россиян, но по факту их в 3,5 раза больше. ВИЧ-позитивные люди есть везде: я знаю редактора одного из городских СМИ, знаю госслужащих, знаю оперирующих врачей, которые живут с ВИЧ-инфекцией. Уровень стигмы перед людьми с положительным ВИЧ-статусом — колоссальный. Отсюда и эпидемия. Мы боимся чего-то нового, того, что выходит из ряда вон, если представить это как обыденность, страх перед ВИЧ исчезнет.
 |
— До того как ты открылся, предупреждал своих половых партнеров о том, что ВИЧ-инфицирован?
— Раз уж ты заговорил о лекарствах, скажи пару слов о терапии: во сколько она обходится государству, и в чем ее особенности?
— Моя терапия обходится государству в 11 тысяч рублей в месяц. Приходится принимать по шесть таблеток в сутки. Без перерывов. Некоторым категорически нельзя пропускать прием, потому что может развиться резистентность не только к конкретному лекарству, но и ко всей группе препаратов. А их не так много — всего около 40 штук. Некоторые настолько дорогие (2 млрд рублей в год), что их выдают далеко не каждому. Из всех этих препаратов можно собрать не больше восьми работающих схем. Если делать перерывы в терапии: сегодня принял таблетку, завтра не принял, вирус привыкает к препарату, как крыса к яду. ВИЧ мутирует быстро, и если ты передашь этот мутирующий вирус кому-либо, то на зараженного человека не будет действовать тот препарат, к которому у тебя выработалось привыкание.
— Как долго способен прожить человек, получающий терапию?
— Официальная позиция ВОЗ: средняя продолжительность жизни ВИЧ-позитивного человека при приеме препаратов не отличается от средней продолжительности жизни человека с отрицательным ВИЧ-статусом. Сколько ты проживешь, зависит от тебя: принимаешь ли ты прописанные препараты, как ты их принимаешь, какая к ним приверженность.
 |
— Быть адекватным человеком — тяжело. Если честно, я больше боюсь туберкулеза. Мне приходилось лежать в тубдиспансере, вот это реально страшно. По статистике ВОЗ, шесть или восемь половых контактов из тысячи заканчиваются заражением. Чтобы подхватить ВИЧ, нужно очень постараться.
— К сожалению, сегодня не все люди знают каналы передачи вируса и его особенности. Недостаточная информированность населения порождает страх перед ВИЧ. И на этом неплохо наживаются создатели страшилок о ВИЧ-терроризме, которые разгуливают по Сети.
— Это, действительно, полная ерунда. Надо понимать, что ВИЧ передается половым путем при незащищенном сексе, от инфицированной матери к ребенку и через кровь. Но чтобы заразить человека, нужна определенная доза — около 10 тысяч вирусных частиц, то есть в кровоток должна попасть видимая капля крови. Сам по себе вирус очень неустойчивый. Если я сейчас разолью кровь на столе, через 40 минут ее можно будет пить. Вирус погибает за 40 минут на воздухе, погибает мгновенно при кипячении и обработке спиртом. Вирус содержится везде: в слюне, в слезах, в поте, но эти дозы малы. Ведро слюны необходимо, чтобы подхватить ВИЧ. Это ж как надо целоваться (смеется)? Наверняка, не все знают о возможности постконтактной профилактики. В случае опасений после незащищенного полового акта, ты можешь в течение 72 часов обратиться в специальный центр по профилактике ВИЧ, где тебе назначат терапию. Вирус не успеет развиться.
 |
— Скажи, по-твоему, инфицированный человек действительно может настолько озлобиться на мир, что начнет намеренно передавать вирус?
— Нужно не иметь головы, чтобы умышленно заражать людей.
— А что касается тебя: была злоба на того, кто передал тебе ВИЧ, злоба на себя за безответственность?
— Никто не позаботится о твоей безопасности, кроме тебя самого. Ты же не ходишь в золоте, с IPhone и в дорогущей шубе по задворкам ночью, заботишься о своей безопасности и не перебегаешь дорогу на красный свет. Срабатывает инстинкт самосохранения. Почему ты думаешь, что кто-то позаботится о тебе в постели? Сегодня я не могу сказать, что ВИЧ-инфекция — это мое проклятье, наоборот, это — мой дар.
— Почему?
— Во-первых, я точно знаю, куда государство расходует налоги, которые я плачу, — вон они, у меня в сумке валяются. Во-вторых, я обрел кучу полезных знакомств, узнал, что мои друзья — настоящие, потому что не отвернулись в трудную минуту, а еще я понял, что у меня самая лучшая в мире мама.