Спасибо за участие.
Нет, для меня смерть от ВИЧ почти на 100% исключена, потому что у меня есть 2 твердых правила:
- 1. Я регулярно проверяюсь, и если когда-то у меня в анализах будет «положительно», вирус не успеет развиться критично.
- 2. И даже если я всё-таки стану «плюс», я буду принимать терапию с самого первого возможного дня.
Медицина сейчас шагнула так далеко, что ВИЧ-инфицированные, принимающие терапию, живут, как любой другой человек. Самое глупое и безответственное, что только может сделать сейчас человек — это не знать свой статус или не лечиться.
Я расскажу четыре истории, которые произошли за последние пару лет.
Ему было чуть за 30. Он узнал о своем статусе случайно, рассказал друзьям. И среди друзей оказался человек, который проповедовал ВИЧ-диссидентство. Они вместе со своим бойфрендом не лечились и активно пропагандировали идею «заговора врачей». Они убедили еще как минимум 3 людей, включая моего знакомого. Он прожил с ВИЧ 4 года и умер от менингита в течение недели, попав в больницу в критическом состоянии. Те ВИЧ-диссиденты тут же начали принимать терапию и до сих пор живы. Я натолкнулся на того человека как-то в клубе, растерялся и автоматом подал руку. И до сих пор укоряю себя в малодушии. Таких, как он, нужно наказывать.
Ему не было даже 30. Он просто никогда не проверялся — вроде как в паре, но кто из нас не грешен? Жил себе и жил, начал худеть, но всё грешил на занятия в спортзале. Стал часто болеть. Потом резко стало хуже и попал в больницу с воспалением легких. Умер в течение недели, потому что уровень CD-клеток упал ниже критического уровня, и врачи уже не смогли ничего сделать. Если бы на 3-4 месяца раньше, то остался бы жив.
Ему было чуть за 30. Он узнал о своем ВИЧ статусе давно, но лечился от случая к случаю и вообще был распиздяй. Загремел в больницу, откачали, вышел и сказал, что теперь точно будет принимать терапию. Всех обманул. Прожил еще 8 месяцев, снова попал в больницу в критическом состоянии и умер через 5 дней от заражения крови.
Ему было хорошо за 30. Никаких проблем со здоровьем не ощущал, поэтому никогда не проверялся. Жил и радовался. А потом, случайно, походя какие-то анализы выявили ВИЧ. Сделали анализ на CD-клетки, и их уровень оказался настолько низким, что его сразу на скорой увезли в больницу. Врачи смотрели на него, как на ходячий труп и удивлялись, что он еще не умер. Вытащили. Теперь живет, принимает терапию и радуется жизни, благодаря судьбу за тот случайный анализ. Потому что еще неделю, и спасти его уже не смогли бы.
Эти печальные (и одна всё-таки счастливая) истории произошли совсем недавно. Уже тогда, когда ЛЮБОЙ человек — гражданин РФ — может получить бесплатную помощь в Москве и жить столько же, сколько любой другой человек. И от этого становится еще страшнее. Это так глупо — не сделать минимума для того, чтобы ЖИТЬ.
ПОЙДИ, ПРОВЕРЬСЯ ЗАВТРА! Нет ничего страшного в ВИЧ сейчас, страшно только незнание о своем статусе.
Знаешь, все эти парни из моих историй, будучи уже в больнице, отдали бы всё на свете, чтобы выяснить свой статус раньше, или начать принимать терапию. Поверь, в 1000 раз лучше увидеть завтра в результатах анализа «ДА», чем услышать «Нет. «, когда ты спросишь у врача: «Доктор, я буду жить?».
20 сентября 2016 9:56
Я часто думаю, что такое фонд СПИД.ЦЕНТР, и всякий раз, в зависимости от обстоятельств, мне в голову приходят совершенно разные вещи. То он представляется мне собранием каких-то легкомысленных людей, решивших посвятить свою жизнь битве с безнадежностью. Но где эти люди? Где?
В другой момент – это финансовый институт, собирающий сотни миллионов и непременно долларов на чудодейственную вакцину или хотя бы на новую больницу. Но где эти миллионы? Где?
А иногда – это и не фонд никакой, не люди, а просто философская концепция, уверовав в которую мужчинам и женщинам, детям и старикам с этим вирусом станет жить чуть легче. Это мир свободы, равенства, любви, доверия. Мир бесстрашия. В общем, там – в этом мире – сплошные тайная вечеря и обнимашки. Но где это все?
Где-то год назад в московскую инфекционку попал парень. Вернее, не попал, а положили. Его товарищ – известный журналист – звонил по всем знакомым телефонам: сперва мне, потом вместе со мной – знакомым врачам, затем уже без нас каким-то чиновникам. Дошло вроде даже до пресс-секретаря Ольги Голодец. Вот тогда этот парень – с подмосковной пропиской – попал в московскую больницу. Нигде больше надежд у него не было – от цитомегаловируса, вызванного СПИДом, он уже ослеп, в легких – врачи все не могли разобраться – был то ли туберкулез, то ли пневмоцистная пневмония, по всей коже пошли темно-коричневые пятна саркомы Капоши.
Парень умирал. И убивал его не СПИД. Убивала его Россия.
Он лежал в больнице несколько месяцев. И умер. Тут – в России – спасти его было нельзя.
Парень работал программистом, жил в грязной комнатке, в каком-то полубараке. В таких живет полстраны. На гроб парню собирали.
– С таким ему жить максимум три года, – говорит заведующая профильной онкологией, выписывающая лекарство за двадцать рублей.
– Это все ерунда, вылечим за три месяца. Вероятность рецидива нулевая, – утверждает уже другой врач. Не чиновник. Просто хороший онколог, выписывающий ему препарат за двести тысяч. Которые теперь надо собрать.
В моей ленте каждый день смерти. Парень двадцати шести лет, монтажер, прописан в Нерчинске. Умер от пневмонии. В столице отказались ставить на учет. Парень двадцати девяти лет, прописан в Архангельской области. Официант. Умер от гриппа. В столице отказались ставить на учет. Парень двадцати пяти лет, системный администратор, прописан в Омской области. Вынужден был бросить тут все и уехать домой, чтобы не умереть.
В деревню из Москвы. Чтобы не умереть.
Моя давняя знакомая Наташа Вороницына много лет живет с рассеянным склерозом. Пару раз в год я в своем фейсбуке прошу подписчиков скинуться ей на лекарства, сиделку, массаж, просто на такси, чтоб доехать до выставки Айвазовского. Я печатаю ее фотографии: вот она до болезни, а вот – сейчас. И за день ей приходит сумма, которой хватает на полгода жизни.
Ни одной фотографии ни одного из этих борющихся за жизнь мальчиков и девочек я вывесить не смогу. Потому что все они лучше умрут, чем скажут: у меня ВИЧ.
Россия знает про это и убивает их. Надменно и зло.
И все же я сделал этот фонд именно для них. Для того чтобы большинство из них не умерло и не уехало. Чтобы они выжили и дожили.