Рак яичек бойцовский клуб

вам.
Скользи.
Каждый вечер я умирал
и каждый вечер возрождался вновь
из мертвых.
Я внушал Бобу любовь, ведь он полагал,
что мне тоже удалили яички.
Придти туда, прильнуть к его титькам, расплакаться.
Вот в чем я нашел его облегчение.
Но она испортила все.
Здесь больные раком?
У этой девки — Марлы Синглер — не было рака яичек.
Она была симулянткой.
Она не болела ничем.
Я видел ее в «Чистоте и свободе» —
инфекционное заболевание крови по четвергам
и в «Надежде» — хроническая анемия
— дважды в месяц.
И еще в «Остановись мгновенье» — туберкулез по вечерам в пятницу.
Марла, гастролерша.
Ее ложь была отражением моей.
Я вдруг перестал что-либо чувствовать,
я больше не мог плакать,
и на меня опять навалилась бессонница.
В следующий раз, после медитации,
когда мы откроем сердечные чакры, и настанет время обняться,
я схвачу за шкирку эту сучку Марлу Синглер и закричу:
Марла, ты лгунья. Мне это необходимо, а ты, гастролерша, убирайся.
Я не спал четыре дня подряд.
Тот, кто страдает бессонницей, не спит толком.
И толком не бодрствует.
Мы начинаем собрание. Клоуи хочет сказать пару слов.
О, да, Клоуи.
Клоуи, походившая на скелет Мэрил Стрип,
которой велено улыбаться, принимая гостей, проявлять радушие.
Вот, я еще жива.
Но долго ли протяну, я не знаю.
Точно про это никто мне не скажет.
Но у меня есть приятная новость.
Я уже больше не боюсь смерти.
Вот только мне бывает очень одиноко.
Никто не хочет заниматься сексом со мной.
А мне хотелось бы хоть напоследок заняться любовью.
У меня есть дома и порнографические фильмы, и лубрикаторы, и вибраторы.
Спасибо, Клоуи.
Давайте все поблагодарим Клоуи.
А сейчас приступим к направленной медитации.
Вы стоите у входа в вашу пещеру.
Вы переступаете порог и идете дальше.
Будь у меня опухоль, я назвал бы ее Марлой.
Марла — крохотная язвочка на нёбе, которая бы зажила,
если бы к ней не прикасаться языком.
Но как удержаться.
Вы погружаетесь в глубь пещеры.
И чувствуете, как вокруг пульсирует удивительная энергия.
Теперь найдите покровительствующего вам животного.
Скользи.
Так, теперь разбейтесь на пары. Выберете себе собеседника.
Надо поговорить.
Конечно.
Я тебя раскусил.
Что?
Да. Ты симулянтка. Ты не умираешь.
Извини.
По тибетской философии все мы умираем,
но ты, в отличии от Клоуи, ни на грани смерти.
И что?
Ты гастролерша.
Я тебя видел.
Среди тех у кого меланома, среди туберкулезников,
среди больных раком яичек.
Ты репетировал?
Что именно?
Обвинительную речь. Результат оправдал ожидания, Руперт?
Я изобличу тебя.
Давай. А я тебя.
Хорошо. Обнимитесь. Поплачьте.
Господи, зачем ты это делаешь?
Это дешевле, чем кино и дают кофе.
Выслушай, это не шутка. Это мои группы.
Я больше года

Посвящается Кэрол Мидер, которой пришлось больше всех страдать от моего ужасного характера

То этот Тайлер устраивает меня на работу официантом, то пихает мне ствол в рот и заявляет, что для того, чтобы обрести жизнь вечную, надо сначала умереть. Сказать по правде, долгое время мы с Тайлером были лучшими друзьями. Кого я ни встречу, все меня спрашивают, не знаком ли я с Тайлером Дёрденом.

Ствол пистолета утыкается мне в гланды. А Тайлер говорит:

– Мы умрем не на самом деле.

Я ощупываю языком отверстия в глушителе пистолета. Эти отверстия мы просверлили сами. Шум выстрела производят, во-первых, пороховые газы, а во-вторых – пуля, когда пересекает звуковой барьер. Поэтому, чтобы сделать глушитель, нужно просверлить отверстия в стволе пистолета – много-много отверстий. Через них выходят газы, а скорость пули становится меньше скорости звука.

Если отверстия просверлить неправильно, пистолет взорвется прямо у тебя в руке.

– Смерти на самом деле не существует, – говорит Тайлер. – Мы войдем в легенду. Мы останемся навсегда молодыми.

Я отодвигаю ствол языком, так чтобы он упирался в щеку, и говорю:

– Тайлер, что ты городишь! Мы же не вампиры!

Здание, в котором мы находимся, исчезнет с лица земли через десять минут. Возьмите одну часть 98 %-ной дымящей азотной кислоты, и смешайте с тремя частями концентрированной серной кислоты. Делать это надо на ледяной бане. Затем добавляйте глицерин по капле из глазной пипетки. Вы получили нитроглицерин.

Я знаю это, потому что это знает Тайлер.

Смешайте нитроглицерин с опилками, и вы получите отличный пластит. Некоторые предпочитают смешивать нитроглицерин с ватой и английской солью. Это тоже дает неплохой результат. А некоторые мешают нитру с парафином. Но при этом получается ненадежная взрывчатка.

Потяни за рычажок.

Нажми на кнопочку.

Сам не ведаешь, что творишь, и вот – ты уже покойник.

Взгляните вниз, туда, за край крыши. Даже с высоты сто девяносто первого этажа видно, что улица внизу покрыта густой колышущейся толпой. Люди стоят, смотрят вверх. А звук бьющегося стекла доносится с того этажа, который под нами. Там разбивается окно и из него вылетает шкаф с документами, похожий на большой черный холодильник. Из других окон вылетают маленькие тумбочки на шесть ящиков, которые, по мере приближения к земле, все больше и больше напоминают черные капли дождя. Капли становятся все меньше и меньше. Они исчезают в колышущемся людском море.

Кто-то сказал когда-то давно, что людям свойственно убивать тех, кого любишь. Что ж, верно и обратное.

Когда у тебя во рту пистолет, и ты сжимаешь зубами его ствол, говорить удается только одними гласными.

Нам осталось жить не более десяти минут.

Еще одно окно разбито. Осколки стекла прыскают в воздух, словно стайка птиц, а затем из окна показывается край длинного черного стола, который члены Комитета Неповиновения выбрасывают из здания. Стол долго качается в неустойчивом равновесии на подоконнике, затем вываливается и, вертясь в воздухе, планирует на толпу, как таинственный летательный аппарат.

Ни в одном учебнике истории не отыщешь подобных полезных сведений.

Напалм можно изготовить тремя способами. Первый: смешайте равные части бензина и замороженного концентрата апельсинового сока. Второй: то же самое, но вместо апельсинового сока – диетическая кола. Ну и, наконец, можно растворять высушенный и измельченный кошачий помет в бензине, пока смесь не загустеет.

Спросите меня, и я объясню, как приготовить нервно-паралитический газ. Или автомобильную бомбу.

Осталось девять минут.

Мы стоим на краю крыши, я и Тайлер, и ствол пистолета у меня во рту. Хотелось бы знать, насколько он чистый.

Мы чуть не позабыли обо всей этой тайлеровской философии касательно убийства и самоубийства, зачарованно глядя на то, как еще один конторский шкаф вывалился из здания. Ящики открылись в полете, рассыпая в воздухе ворохи белой писчей бумаги, тут же подхваченной воздушными потоками.

Осталось восемь минут.

Моментальные фотографии, запечатлевшие различные стадии падения небоскреба. На первой здание еще стоит. На второй – оно отклонилось от вертикали на десять градусов. На третьей – уже на двадцать. На следующей угол наклона составляет уже сорок пять градусов, причем арматура начинает сдавать, так что накренившееся здание прогибается дугой. На последнем же снимке сто девяносто этажей небоскреба обрушиваются всей своей массой на Национальный музей. Он-то и является подлинной мишенью в плане Тайлера.

– Этот мир отныне принадлежит нам, нам и только нам, – говорит Тайлер. – Древние давно в могилах.

Если бы я знал, чем все это обернется, я бы предпочел сейчас быть мертвым вместе с древними на небесах.

Осталось семь минут.

Я стою на краю крыши с пистолетом Тайлера во рту. Шкафы, столы и компьютеры летят из окон небоскреба на толпу, собравшуюся вокруг здания, дым вырывается из разбитых окон, а за три квартала отсюда команда подрывников посматривает на часы. Но я знаю – подлинную причину всего, что происходит – пистолета во рту, анархии, взрыва – зовут Марла Зингер.

Осталось шесть минут.

У нас здесь нечто вроде любовного треугольника. Я люблю Тайлера. Тайлер любит Марлу. Марла любит меня.

Без Марлы Тайлер был бы никем.

Осталось пять минут.

Быть может, мы войдем в легенду, а может, и нет. Скорее всего, нет, говорю я, но продолжаю чего-то ждать.

Кто бы узнал об Иисусе, если бы не было евангелистов?

Осталось четыре минуты.

Я отодвигаю ствол языком, так чтобы он уперся в щеку, и говорю:

– Ты хочешь войти в легенду, Тайлер, дружище? Я помогу тебе. Я-то ведь знаю всю историю с самого начала.

Ты — это не твоя работа. Ты — это не сколько денег у тебя в банке. Ты — это не машина, которую ты водишь. Ты — это не содержимое твоего кошелька. Ты — это не ключи от машины. Ты — это поющее и танцующее дерьмо, центр этого мира…

Давно известно, мы причиняем боль тем, кому любим. Но часто бывает и наоборот.

Когда у тебя пистолет во рту, то разговаривать можно только гласными.

Шесть месяцев я не мог спать. Когда у тебя бессонница — всё нереально, всё очень далеко от тебя, всё это — копии копий копий.

Будь у меня опухоль, я назвал бы её Марлой. Марла — крохотная язвочка на нёбе, которая зажила бы, если к ней не прикасаться языком, но не удержаться.

Аварийный выход на высоте 30 тысяч футов. Иллюзия безопасности…

Арена массового поражения, а у нас места в первом ряду.

И тут я понял, что всё это: пистолет, бомба, революция, как-то связано с девушкой по имени Марла Сингер.

Я нашёл свободу. Утрата всяких надежд была свободой.

— Когда люди думают, что ты умираешь, тебя серьёзно слушают…
— А не только ждут своей очереди заговорить.

Это твоя жизнь, и она становится короче каждую минуту.

Когда освоение космоса пойдет вовсю, названия будут присваиваться в честь корпораций: созвездие Айлеа, галактика Майкрософт, планета Старбакс.

Каждый вечер я умирал и каждый вечер я рождался заново. Воскрешался.

Я не верну тебе деньги. Считай это расплатой за мудизм.

Я листал каталоги, задаваясь вопросом: какой сервиз может служить характеристикой моей личности?

Раньше мы зачитывались порнографией, а теперь каталогами Хорчаво.

Он был полон энергии, как будто вставил себе клизму с крепким кофе.

Суть бойцовского клуба не в победах и поражениях. Слова тут пустой звук. Истеричные выкрики на неведомых языках, как в церкви пятидесятников. После боя проблем меньше не становилось, но тебе на них было начхать. Каждый чувствовал, что возродился.

Даже если я видел, что недавно кто-то от души подрался, передо мной был уже другой человек. Кто ты в бойцовском клубе — это одно, а кто ты в остальной жизни — иное.

Мы ходим на работу, которую ненавидим, чтобы купить барахло, которое нам не нужно. Мы работаем в дерьме, чтобы купить дерьмо.

Если можно проснуться в таком месте, где идет другой отчет времени, нельзя ли проснуться другим человеком?

У меня было всё, даже стеклянная посуда с крошечными асимметричными пузырьками, служившими доказательством того, что они изготовлены честным, простым, работящим туземцем…

Я бежал… Пока мышцы не стало жечь огнем, а кровь не стала едкая, как кислота… И тогда… Я побежал дальше…

Вещи, которыми ты владеешь, в конце концов овладевают тобой.

На большом отрезке времени шансы каждого из нас на выживание близки нулю.

Люди, встречающиеся мне во время перелётов — одноразовые друзья. Мы проводим вместе время от взлёта до посадки, не более того.

Преодолеть страх. Отсечь лишнее. Отвергнуть всё, что не имеет подлинной ценности. И скользить.

Если вы это читаете, значит, это предупреждение для вас. Каждое прочтённое вами бесполезное слово отнимает секунду вашей жизни. Вам что, больше делать нечего? Ваша жизнь настолько пуста, что вы действительно не в состоянии найти себе занятие поинтереснее? Или власти настолько поразили вас своим уважением и доверием ко всем кому ни попадя? Вы читаете всё, что должны прочитать? Вы думаете обо всём, о чём должны думать? Покупаете всё, что преподносится как необходимое вам? Выходите из своей квартиры. Познакомьтесь с человеком противоположного пола. Прекращайте скупать вещи и онанировать. Бросайте свою работу. Развяжите драку. Докажите, что вы живы. Если вы не заявите права на свою человечность, то станете цифрами в статических отчётах. Я вас предупредил.

Вы знаете, что смешав бензин с апельсиновым соком, можно изготовить напалм?

Вопрос этикета: как повернуться проходя мимо вас, задницей или мошонкой?

Я не хочу умереть без единого шрама.

Люди всё время меня спрашивают, знаю ли я Тайлера Дердэна.

Самосовершенствование — онанизм. Саморазрушение — вот что действительно важно!

Он придавал отстроту салатам из омаров, чихал на меренги, плевал на тушеные овощи, а уж что до грибного супа пюре… У, это не рассказать.

Могло быть и хуже. Например, если какая-нибудь женщина отрезала бы тебе пенис, пока ты спал, и выбросила бы его в окошко.

Сколько перья не цепляй – цыплёнком не станешь.

Неповторимая красота снежинки — это не про вас.

Если не знаешь, чего хочешь, умрешь в куче того, чего не хотел.

После боя громкость звуков, сопровождавших все прочее в жизни, снижалась. И все становилось по силам.

И когда жирный кот и смелый пёс, говорящие голосами знаменитостей, встречаются впервые в третьем колесе, на экране проскальзывает то, что внёс в картину Тайлер. Никто не осознаёт, что он видел, но все это видели: крепкий, большой член.

Мы видели своих отцов богами. И если отцы нас бросили, что это нам говорит о боге? … Рассмотрим такую возможность: господь от тебя отвернулся, ты ему в принципе не интересен, а, скорее всего, и противен. Но бывают вещи и пострашнее. Он нам не нужен! В жопу вечные муки, в жопу искупление! Мы не желанные дети божьи? Так и пусть!

— Эй, послушайте, я же мучаюсь.
— Ты мучаешься? Зайдите в Первую методистскую церковь вечером во вторник и посмотрите на ребят с раком яичек. Вот они мучаются.

— Знаете, для чего в самолётах нужны кислородные маски?
— Чтобы дышать.
— Кислород опьяняет. В катастрофических ситуациях люди впадают в панику и бешено глотают воздух, и вдруг эйфория, покой, и ты смиряешься с судьбой. Вот рисунок. Аварийное приводнение — 600 миль в час. А на лицах спокойствие, как у коров в Индии.
— Это интересная теория.

Люди — рабы своих вещей.

– Я не могу жениться. Я – тридцатилетний мальчишка.
– Мы – из поколения мужчин, выращенных женщинами. Поможет ли другая женщина в решении наших проблем?

Вот послушай, эта статья написана от имени внутреннего органа. Я спинной мозг Джека. Без меня Джек не мог бы регулировать ритм биения его сердца, уровень кровяного давления и дыхание. Тут целая серия таких! Я сосок Джилл. Я толстая кишка Джека. Да, если у меня будет рак, я убью Джека.

Дойти до точки — это тебе не увеселительная прогулка, не долбаный семинар. Не пытайся всё контролировать. Отпусти вожжи.

Кто мы такие? Мы просто потребители, одержимые внешней атрибутикой преуспевания. Война, голод, насилие — все это не волнует. А волнует меня: знаменитости и скандалы, телевизор, где 500 каналов и чье имя на бирке моих трусов.

Люди всё время меня спрашивают, знаю ли я Тайлера Дердэна.

Когда у тебя пистолет во рту, то разговаривать можно только гласными.

Мы причиняем боль тем, кого любим, но оказывается, что бывает и наоборот.

И тут я понял, что всё это: пистолет, бомба, революция, как-то связано с девушкой по имени Марла Сингер.

У Боба выросли сиськи, потому что в организме было слишком много тестостерона, и он повысил выработку эстрогена. Тут я и нашёл себе место…

Он был полон энергии, как будто вставил себе клизму с крепким кофе.

И вдруг, что-то произошло. Я расслабился. Полное самозабвение, тьма и тихая полноценность. Я обрёл свободу. Потерять все надежды — вот что значит обрести свободу.

Я ничего не говорил, люди предполагали худшее. Они рыдали громче. А я рыдал еще громче.

Я не находился на грани смерти. Мой организм не кишел ни раковыми клетками, ни паразитами. Я был сосредоточением тепла всего, что есть живое на этом свете.

Каждый вечер я умирал… и каждый вечер возрождался вновь… из мёртвых.

Тот, кто страдает бессонницей, не спит по-настоящему и толком не бодрствует.

Клоуи, выглядела как скелет Мэрил Стрип, которого заставили улыбаться гостям, и проявлять чрезмерное радушие на вечеринке.

Будь у меня опухоль, я назвал бы её Марлой. Марла — крохотная царапина на нёбе, которая зажила бы, если к ней не прикасаться языком, но не удержаться.

Но ты не умираешь так, как умирает Клоуи.

— Когда думают, что ты умираешь, тебя правда слушают
— А не только ждут своей очереди заговорить…

— Мы поделим группы. Хорошо? Забирай себе лимфоцит и туберкулёз.
— Туберкулёз бери себе. Моё курение там не к месту.
— Хорошо, ладно. Насчёт рака яичек разговора быть не может.
— Ну, скорее я имею право там появляться, в отличие от тебя. У тебя яйца на месте.
— Шутишь?
— Не знаю. Разве шучу?
— Я беру себе паразитов.
— Но не всех же паразитов? Может возьмёшь себе кровяных паразитов?
— Я хочу мозговых.
— Я возьму кровяных, но тогда органические поражения мозга мои. Хорошо?
— Я не согласна.
— Ты не можешь забрать весь мозг! У тебя четыре группы, а у меня всего две.
— Ладно. Забирай всех паразитов. Они твои.
— Нет. Я хочу рак кишечника.
— Слушай мы его поделим. Бери первое и третье воскресенье.

Так я познакомился с Марлой Сингер. Согласно её мировоззрению она могла умереть в любой момент. Трагедия в том, говорила она, что этого не происходит.

Если можно проснуться в другом времени, и в другом месте, нельзя ли проснутся другим человеком? (+)

На большом отрезке времени шансы каждого из нас на выживание близки к нулю.

Берём количество выпущенных машин — А, умножаем на вероятную долю машин с неисправностями — B, и умножаем произведение на стоимость урегулирования вопроса без суда — С.

A умножить на B умножить на C равно X. Если X меньше затрат на доработку, то возврата не будет.

— В какой компании вы работаете?
— В крупной.

Сумма страховки утраивается, если ты умер во время служебной поездки.

— Аварийный выход на высоте 30 тысяч футов. Иллюзия безопасности.
— Да, пожалуй.
— Знаете для чего кислородные маски?
— Чтобы дышать.
— Кислород опьяняет. В катастрофических ситуациях вы впадаете в панику и вдруг эйфория, покой, и вы смиряетесь. Вот рисунок. Аварийное приводнение, а на лицах безмятежность, как у коров в Индии.
— Это любопытная теория.
— Кто вы?
— О чем вы?
— О профессии.
— Что, хотите изобразить интерес?
— (Смеется) Ладно.
— В вашем смехе звучит отчаяние.
— У нас одинаковые кейсы.
— Мыло.
— Простите?
— Я произвожу и продаю мыло. Критерий цивилизованности.
Так появился он. Тайлер Дерден.
— Вы знаете, что смешав бензин с апельсиновым соком можно изготовить напалм?
— Нет, я не знал, а это правда?
— Правда. Взрывчатые вещества можно делать из подручных материалов.
— Неужели?
— Если захотите.
— Тайлер, вы знаете, вы самый интересный из всех моих одноразовых друзей. В самолётах ведь все одноразовое, даже люди.
— О, ясно. Очень умно.
— Спасибо.
— И вам это нравится?
— Что?
— Быть умником.
— Вполне.
— Превосходно. Так держать.

Вопрос этикета: как повернуться проходя мимо вас, задницей или мошонкой?

— Могло быть и хуже. Например, если какая-нибудь женщина отрезала бы тебе пенис, пока ты спал, и выбросила бы его в окошко.

— Так ты просто спроси. Кончай со вступлением, и спроси, чувак.
— А это не будет проблемой?
— Будет проблемой попросить?
— Можно я у тебя переночую?
— Да.

Даже канарейка не смогла бы засечь работу Тайлера.

— Я не хочу умереть без единого шрама.
— Это безумие, ты хочешь, чтобы я тебя ударил?
— Точно.
— Что, прямо в лицо?
— Удиви меня.
— Хуйня какая-то.
— Ёб твою мать! Ты дал мне в ухо!
— Ну, знаешь дружище, прости!

По утрам в понедельник я мог думать лишь о следующей неделе.

Всё было и так самоочевидно. Мы с Тайлером лишь облекли это в форму. Это крутилось на языке у каждого, но мы с Тайлером лишь нашли этому имя.

Господа, добро пожаловать в бойцовский клуб!

Бойцовский клуб существует лишь в промежутке между началом боев и их завершением.

Самосовершенствование — это онанизм, а вот саморазрушение…

— У меня выпал зуб, проклятье.
— Эй, и Мона Лиза потихоньку разрушается.

Иногда Тайлер говорил за меня:
— Он упал с лестницы.
— Я с лестницы упал.

Это не совсем честная попытка самоубийства. Это своеобразный призыв о помощи.

Хочешь, я опишу тебе смерть? Тебе не интересно узнать, сможет ли моя душа говорить по телефону? Тебе когда-нибудь доводилось слушать замогильную трескотню?

— Что ты тут делаешь?
— Что?
— Это мой дом. Что ты делаешь в моём доме?
— Пошёл на хуй.
— Подружка у тебя ёбнутая, ничего не скажешь. Зато гибкая.

Девушка, которая там живёт, раньше была мила и обаятельна, но она утратила веру в себя. Она чудовище. Она скопище инфекционных человеческих отходов! Желаю вам спасти её!

— Остерегайся её. Ту хуйню, что она несёт, я в жизни не слышал.
— Бог мой, меня так не ебали со времён начальной школы!

— Марле нужен не любовник. Ей нужен ебальщик.
— Помыться ей нужно. И не любовь это, а вид спорта.
— Хочешь её трахнуть?
— Нет. Нет, спасибо.

— Я нашла сигарету.
— С кем ты разговаривал?
— Заткнись.

Я отвергаю базовые постулаты цивилизации о ценности материального имущества.

Помимо траханья, Тайлера и Марлу было не застать в одной комнате.

Мои родители проделывали такой же номер годами. Презерватив — хрустальная туфелька. Его надевают, повстречав незнакомку. Танцуют всю ночь и выбрасывают. В смысле презерватив, а не незнакомку.

Я купила это платье за один доллар. Оно стоило каждую копейку.

И с ёлками в новый год также. Стоят, блестят… и — бам! — валяются на задворках, поблескивая обрывками мишуры. Подобно жертвам насильника. Белье изорвано, руки обмотаны изолентой.

Сколько перья в жопу не втыкай, курицей не станешь.

Сало затвердеет. Сверху будет глицерин. Добавим азотной кислоты, будет нитроглицерин. Добавим азотный кислый натрий и древесные опилки, будет динамит. Имея достаточно мыла, можно взорвать все, что угодно.

— В древности люди заметили, что одежда лучше отстирывается в определённом месте над рекой. Знаешь, почему?
— Нет.
— Над рекой совершались человеческие жертвоприношения. Трупы сжигали, вода просачивалась сквозь пепел, образуя щелочь. Щелочь — важнейший ингредиент. Он смешивался с жиром трупов и в реку попадала густая, пенистая масса. Без боли, без жертв не было бы ничего. Для каждого отец — прототип Бога, а отец нас бросил. Что это тебе говорит о Боге?
— Я не знаю.
— Слушай меня. Ты должен понять, что Богу ты не нравишься! Он никогда тебя не хотел. И, скорее всего, он тебя ненавидит. Но это не самое страшное в жизни. На хуй вечные муки, на хуй искупление, мы нежеланные божьи дети… Ты должен понять тот факт, что когда-нибудь ты умрёшь. Понять, а не боятся этого. Лишь утратив всё до конца, мы обретаем свободу.

Мы продавали богатым женщинам их же жирные задницы.

— Второе правило бойцовского клуба… Это твоё? Поставь себя на мое место, думай как менеджер. Ты нашёл это. Как ты поступишь?
— На вашем месте я был бы очень, очень осторожен на счёт разговоров об этом. Ведь человек, написавший это, опасен. И этот тихий и приличный с виду псих может вдруг сорваться и он начнёт метаться из офиса в офис, держа армалит АR-10 карабин, газовое полуавтоматическое оружие в руках и будет выпускать обойму за обоймой в своих коллег и сотрудников. Возможно, вы знакомы с ним многие годы и он очень, очень близок к вам. (Слова Тайлера звучат в моих устах.) А ведь когда-то я был таким славным парнем. А может, просто не стоит приносить мне всякий мусор, который вы случайно подобрали.

— Мы думали, ты умер.
— Нет, нет, я ещё жив.

— Говорят, что он родился в психбольнице. И спит всего один час ночью. Он великий человек. Ты слышал о Тайлере Дердэне?
— Если честно, то да.

Бойцовский клуб — наш с Тайлером подарок миру.

Мы работаем на ненавистных работах, чтобы купить дерьмо, нам не нужное. Мы пасынки истории, ребята. Без цели и без места. Мы не живём ни в дни великой войны, ни в дни великой депрессии.

Наша великая война — война духовная. Наша великая депрессия — наша жизнь.

Большинство людей сделает чуть ли не все, чтобы избежать драки. Но только это необязательно.

— Ты угрожаешь мне? Да пошёл ты на хуй, ты уволен!
— Есть выход получше. Вы даёте мне ставку независимого консультанта, зарплату я буду получать взамен на молчание о той информации, что мне известна. Мне даже не придётся приходить в офис. С этой работой я управлюсь и дома.
— Кем ты себя, блядь, возомнил, чокнутый маленький говнюк? Охрана!
— Я ухмыляющаяся месть Джека. Какого черта?! Больно! Ну зачем это! О, Господи! Нет, хватит. Не надо. Да что же это! О, Боже, нет, нет, нет!…
Под внешними покровами всего, что этот человек воспринимал как данность, росло и формировалось нечто ужасное.
— Пообещайте высылать мне зарплату — и вы не увидите меня никогда.

— Боб нашел клуб даже в Нью-Кастле. Его ты открыл?
— Нет, я думал ты.
— Нет!

— Им придётся обратиться к стоматологу насчёт данных о твоих зубах. Знаешь, почему? Потому что по лицу тебя опознать не смогут. Я знаю твой адрес. Если за шесть недель ты не начнёшь учёбу на ветеринара, ты умрёшь. Беги домой. Беги, Форрест, беги.
— Слушай, мне худо.
— Представь, какого ему.
— Да брось, это не смешно. За каким хреном надо это делать?
— Завтрашний день будет самым дивным в его жизни, завтра покажется ему вкуснее любых деликатесов.
— А ведь это верно.

Отринуть всё, что не имеет подлинной ценности.

Ты — это не твоя работа. Ты не количество денег в банке. Не твоя машина. Не содержимое твоего бумажника. Ты не твои ебаные шмотки. Ты поющий и пляшущий мусор этого мира.

— Что уставился? Думаешь, тебя впустят в дом? Да никогда тебя не впустят в хуев дом!
— Вали на хуй с крыльца! Вали с крыльца!

Рано или поздно мы все становились теми, кем хотел нас видеть Тайлер.

— Есть две чёрные рубашки?
— Да, сэр.
— Две пары чёрных брюк?
— Да, сэр.
— Пара чёрных сапог?
— Да, сэр.
— Две пары чёрных носков?
— Да, сэр.
— Чёрная куртка?
— Да, сэр.
— Триста долларов на собственные похороны?
— Да, сэр.
— Заходи.

— Слушайте, червяки, вы не особенные. В вас нет красоты уникальной снежинки. Вы, как и все вокруг, разлагающаяся органическая масса.

— Что бы вы хотели сделать перед смертью?
— Написать автопортрет.
— Построить дом.
— А ты?
— Я не знаю. Ничего.
— Ты до хуя жалок!
— Почему? Почему? О чём ты говоришь?
— Зачем я по-твоему взорвал твой дом?
— Что?
— Дойти до низов — это тебе не какой-то проклятый семинар. Перестань цепляться за все и прекрати все контролировать, и просто расслабься. Забей на всё.

У нас было задание — убить одним выстрелом двух зайцев — уничтожить предмет искусства и разбить филиал кафе.

Я побывал во всех городах, куда летал Тайлер. Я не знал как или почему, но из пятидесяти баров я сразу находил нужный.

Тайлер приснился мне в кошмарном сне или я Тайлеру?

Меня повсюду преследовало ощущение дежа вю. Куда бы я не приходил, мне казалось, что я там уже бывал. Это было похоже на погоню за невидимкой. Запах запёкшейся крови. Следы босых ног внутри круга. Аромат застарелого пота, похожая на запах жареных цыплят. Еще тёплый пол после состоявшегося накануне боя. Тайлер постоянно опережал меня на один шаг.

— Ты то ебешь меня, то игнорируешь. То любишь, то ненавидишь. То нежен со мной, то ведешь себя как полный ублюдок. Я похоже описала наши отношения, Тайлер?
— Что ты сказала? Как ты меня назвала? Повтори мое имя.
— Тайлер Дердэн. Тайлер Дердэн. Ты ебаный псих!

— Ты нарушил обещание.
— Боже, Тайлер!
— Ты пиздил про меня!
— Тайлер, что за хуйня здесь происходит?
— Я просил тебя только об одном, об одной простой вещи.
— Почему меня принимают за тебя? Ответь мне!
— Я думаю ты сам знаешь.
— Нет, не знаю.
— Нет, знаешь. С чего вдруг люди будут путать меня с тобой?
— Потому что…
— Скажи.
— Мы один человек?
— Правильно.
— Ты хотел изменить свою жизнь, но не мог этого сделать сам. Всё то, кем ты хотел стать — это я. Я выгляжу так, как ты хочешь выглядеть. Я ебусь так, как ты хочешь ебать. Я умён, талантлив, и, самое главное, свободен от всего, что сковывает тебя. Тайлера здесь нет. Тайлер ушёл. Тайлер исчез. С людьми это бывает каждый день. Они разговаривают сами с собой, видят себя такими, какими они хотели бы быть. В отличии от тебя, им не хватает смелости пустить это в ход по полной. Естественно, ты ещё борешься с этим, поэтому иногда ты это ты. А временами ты представляешь, что смотришь на меня. Ты дал себе волю стать Тайлером Дердэном! И теперь он все больше ты.
— Но у тебя есть работы, целая жизнь.
— Ты работаешь в ночную смену, потому что тебе не спится. Или сидишь дома и варишь мыло.
— Марла. Ты ебешь Марлу, Тайлер.
— Вообще-то ты ебешь Марлу, но ей это без разницы.
— О, Боже.
— Теперь ты понял в чём наша дилемма?! Она слишком много знает. Пора обсудить, чтобы из-за этого не сорвались все наши планы.

— Мне многое в тебе нравится. Ты умён, остроумен, ты восхитительный любовник. Но, ты невыносим! У тебя очень серьёзные проблемы с психикой. Глубокие проблемы. Тебе нужна профессиональная помощь.
— Я не верну деньги. Считай, что это налог за дебилизм!

— Зачем ты прикладываешь пистолет к своей голове?
— Это не моя голова, Тайлер, а наша.
— Интересно. И куда же ты с этим пойдёшь, сын IKEA?

Марла, посмотри на меня. Со мной правда всё хорошо. Поверь мне. Всё будет хорошо. Мы встретились в странный период моей жизни.