Джаннат Сергей Маркус
Портрет Бунина
Айны Леон
Творческое наследие классиков литературы можно уподобить многогранному кристаллу, а наше читательское восприятие – взгляду. И поскольку мы не можем сразу глядеть на все стороны, то выделяем то, что нам сейчас и ближе и понятнее. Потом, правда, забываем (или не догадываемся), что есть еще другие грани.
Но главное – у Бунина со временем накопился собственный опыт проживания в исламском мире и живое общение с людьми, которые представляли разные национальные традиции исламской цивилизации. На карте его путешествий – Турция в 1903 году, Египет, Сирия, Палестина в 1906-ом, Алжир, Сахара и Тунис в 1910-ом. А скольких мусульман он встретил во время путешествия по Индийскому океану к Цейлону, а затем в горькие дни бегства от большевиков через Стамбул! Очевидно, ему открылись как светлые, так и теневые стороны – какой же след они оставили в его стихах?
Немало царств, немало стран на свете.
Мы любим тростниковые ковры,
Мы ходим не в кофейни. А в мечети.
На солнечные тихие дворы.
Мы не купцы с базара. Мы не рады
Когда вступает пыльный караван
В святой Дамаск, в его сады, ограды:
Нам не нужны подачки англичан.
Мы терпим их. Но ни одежды белой,
Ни белых шлемов видеть не хотим.
Написано: чужому зла не делай,
Но и очей не подымай пред ним.
Скажи – привет, но помни: ты в зеленом.
Когда придут, гляди на кипарис,
Гляди в лазурь. Не будь хамелеоном,
Что на стене мелькает вверх и вниз.
Ты почиешь в ларце, в драгоценном ковчеге,
Ветхий деньми, Эски,
Ты, сзывавший на брань и святые набеги
Чрез моря и пески.
Ты уснул, но твой сон – золотые виденья.
Ты сквозь сорок шелков
Дышишь запахом роз и дыханием тленья –
Ты покоишься в мире, о слава Востока!
Но сердца покорил
Ты навек. Не тебя ль над главою пророка
И не ты ли царишь над Востоком доныне?
И восстанет Ислам.
Как самум в пустыни.
На священную брань.
Проклят тот, кто велений Корана не слышит.
Проклят тот, кто угас
Для молитвы и битв – кто для жизни не дышит,
Как бесплодный Геджас.
Ангел смерти сойдет в гробовые пещеры, –
Ангел смерти сквозь тьму
Вопрошает у мертвых их символы веры:
Что мы скажем ему?
Коран, 29:1; 30:1, 31:1, 32:1
Он на клинок дохнул – и жало
Его сирийского кинжала
Померкло в дымке голубой:
Под дымкой ярче заблистали
Узоры золота и стали
Своей червонною резьбой.
«Во имя Бога и пророка,
Прочти, слуга небес и рока,
Свой бранный клич: скажи, каким
И он сказал: «Девиз мой страшен.
«Элиф, Лам, Мим? Но эти знаки
Темны, как путь в загробном мраке:
«Молчи, молчи! – сказал он строго, –
Нет в мире бога, кроме Бога,
Сказал, коснулся ятаганом
Чела под шелковым тюрбаном.
Окинул жаркий Атмейдан
Ленивым взглядом хищной птицы –
И тихо синие ресницы
Опять склонил на ятаган.
Возноси хвалы при уходе звезд
Все сады в росе, но теплы гнезда –
Сладок птичий лепет, полусон.
Возноси хвалы – уходят звезды,
За горами заалел Гермон.
А потом, счастливый, босоногий,
С чашкой сядь под ивовый плетень:
Мир идущим пыльною дорогой!
Славьте, братья, новый Божий день!
В ночь рождения Исы,
Святого, любимого Богом,
От востока к закату
Звезда уводила волхвов.
В ночь рождения Исы
По горным тропам и дорогам
Шли волхвы караваном
На таинственный зов…
В пустыне красной над пророком
Летел архангел Гавриил
И жгучий зной в пути далеком
Смягчал сияньем белых крыл.
И я в пути, и я в пустыне,
И я, не смея отдохнуть,
Как Магомет к святой Медине,
Держу к заветной цели путь.
Но зной не жжет – твоим приветом
Я и до ныне осенен:
Мир серебристым, нежным светом
Передо мною напоен.
Духи над пустыней пролетали
В сумерки, над каменистым логом,
Скорбные слова его звучали,
Как источник, позабытый Богом
На песке, босой с раскрытой грудью,
Он сидел и говорил тоскуя:
«Предан я пустыне и безлюдью,
Отрешен от всех, кого люблю я!
И сказали Духи: «Недостойно
И пророк печально и спокойно
Мы дали тебе Ковсерь
Здесь царство снов. На сотни верст безлюдны
Солончаков нагие берега.
На воды в них – небесно изумрудны,
И шелк песков белее, чем снега.
В шелках песков лишь сизые полыни
Растит Аллах для кочевых отар,
И небеса здесь несказанно сини,
И солнце в них – как адский огнь, Сакар.
И в знойный час, когда мираж зеркальный
Сольет весь мир в один великий сон.
В безбрежный блеск, за грань земли печальной.
В сады Джиннат уносит душу Он.
А там течет, там льется за туманом
Река всех рек, лазурная Ковсерь,
И всей земле, всем племенам и странам
Сулит покой. Терпи, молись и верь.
В эту ночь ангелы сходят с неба
Ночь Аль-Кадра. Сошлись, слились вершины,
И выше к небесам воздвиглись их чалмы.
Пел муэззин. Еще алеют льдины,
Но из теснин, с долин уж дышит холод тьмы.
Ночь Аль-Кадра. По темным горным склонам,
Еще спускаются, слоятся облака.
Пел муэззин. Перед Великим Троном
Уже течет, дымясь, Алмазная Река.
И Гавриил – неслышно и незримо –
Обходит спящий мир. Господь благослови
Незримый путь святого пилигрима
И дай земле Твоей ночь мира и любви!
Среди восточных стихов Бунина есть и подлинный гимн Корану, его таинственности и красоте, его предназначенности для избранных.
Так говорит Господь: «Когда, Мой раб любимый,
Читаешь ты Коран среди врагов моих,
Я разделяю вас завесою незримой.
И сокровенных чувств, и тайных мыслей много
Иван Бунин: «Проклят тот, кто велений Корана не слышит»
Выставка, посвящённая 140-летию Ивана Бунина, открывается в Москве в филиале Государственного литературного музея. Она рассказывает о самых важных событиях в жизни и творчестве писателя. О том, как он был удостоен Нобелевской премии, почему уехал из страны и не вернулся, когда позвали обратно.
А мы еще раз напомним о творчестве великого поэта, посвященного Исламу:
Проклят тот,
Кто велений Корана не слышит.
Проклят тот,
Кто угас для молитвы и битв, —
Кто для жизни не дышит,
Как бесплодный геджас (И. Бунин)
Родственный пафосу библейских пророков дух Корана нередко вдохновлял лучших русских поэтов. Пушкин создавал величавые «Подражания Корану”; Исламским духом проникнуты многие стихи Лермонтова; жил видениями арабской пустыни Фет; славил Пророка (мир ему) Полонский; влюбленно воспевал страны Ислама Гумилев. Но, пожалуй, ни у кого из русских поэтов не было больше «мусульманских” стихов, чем у Ивана Алексеевича Бунина.
Русский перевод Корана был для него одной из самых необходимых и постоянно читаемых книг. Установлено, что он всю жизнь возил его в дорожном чемоданчике (московское издание 1901 года, перевод А. Николаева). И все же восточные стихотворения поэта имели своим источником не только Священную книгу мусульман.
Бунин, как известно, немало поездил по белу свету, и особенно его властно манили к себе Исламские страны. Строки, рождавшиеся в путешествиях, всегда отражали непосредственные ощущения от увиденных им городов, селений, садов и пустынь.
Здесь царство снов. На сотни верст безлюдны
Солончаков нагие берега.
Но воды в них — небесно-изумрудны
И шелк снегов белее, чем снега.
В шелках песков лишь сизые полыни
Растит Аллаh для кочевых отар,
И небеса здесь несказанно сини,
И солнце в их — как адский огонь, Сакар.
И в знойный час, когда мираж зеркальный
Сольет весь мир в один великий сон,
В безбрежный блеск, за грань земли
печальной,
В сады Джиннат уносит душу он.
А там течет, там льется за туманом
Река всех рек, лазурная Ковсерь,
И всей земле, всем племенам и странам
Сулит покой. Терпи, молись — и верь.
Бунин увидел самые разные стороны Ислама и мусульманской жизни. В ночных песках он поверил арабскому преданию: «Путник, не бойся! В пустыне чудесного много. Это не вихри, а джинны тревожат ее. Это архангел, слуга Милосердного Бога, в демонов ночи метнул золотое копье”.
В ряде стихов поэт как бы превращался в пылкого Исламского мистика. К числу бесспорных шедевров бунинской поэзии относится стихотворение «Тайна”, снабженное эпиграфом из Корана: «Элиф. Лам. Мим”.
Он на клинок дохнул — и жало
Его сирийского кинжала
Померкло в дымке голубой;
Под дымкой ярче заблистали
Узоры золота на стали
Своей червонною резьбой.
«Во имя Бога и Пророка,
Прочти, слуга небес и рока,
Свой бранный клич: скажи, каким
Девизом твой клинок украшен?”
И он сказал: «Девиз мой страшен.
Он — тайна тайн: Алиф. Лям. Мим”.
«Алиф. Лям. Мим? Но эти знаки
Темны, как путь в загробном мраке:
Сокрыл их тайну Мухаммад. ”
«Молчи, молчи! — сказал он строго, —
Нет в мире Бога, кроме Бога,
Сильнее тайны — силы нет”.
Сказал, коснулся ятаганом
Чела под шелковым тюрбаном,
Окинул жаркий Атмейдан
Ленивым взглядом хищной птицы —
И тихо синие ресницы
Опять склонил на ятаган.
Как явствует из его многих стихов, в определенном смысле все три религии Откровения были для Бунина едины. Но он чувствовал и особость Ислама. В стихотворении «Зеленый стяг”, звучащем, как призыв к джихаду, столь неожиданный в устах православного, поэт охвачен неистовым вдохновением:
. Ты уснул, но твой сон — золотые виденья.
Ты сквозь сорок шелков
Дышишь запахом роз и дыханием тленья —
Ароматом веков.
Ты покоишься в мире, о Слава Востока!
Но сердца покорил
Ты навек. Не тебя ли над главою пророка
Воздвигал Гавриил?
И не ты ли паришь над Востоком доныне?
Развернися, восстань —
И восстанет Ислам, как самумы пустыни,
На священную брань!
Русскому поэту Ивану Бунину были дороги и понятны гордость и достоинство мусульман, их несгибаемость перед лицом завоевателей и агрессоров.
До конца своих дней он сохранил глубоко уважительное отношение к Исламу и искренние, дружеские чувства к «потомкам Пророка” (да благословит его Аллаh и приветствует).
А «мусульманских” стихов, написанных им в разные периоды жизни, у него столько, что из них следовало бы составить и издать отдельный сборник. Их, несомненно, стоит перечитать всем нам, особенно сегодня, когда некоторые круги не жалеют никаких усилий и средств, чтобы опорочить и дискредитировать последнюю религию Откровения.
Источник: AzanNews со ссылкой на «Завтра»
Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия . 1969—1978 .
Геджас — см. Гиджас … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Ваггабиты — или Вегабиты приверженцы магометанской религиозной секты, возникшей во второй половине XVIII столетия в Аравии и распространившейся преимущественно по восточным провинциям ее. Основатель этой секты, Мохаммед Ибн Абд эль Ваггаби, родился в конце… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Джидда — город в турецко арабском вилайете Геджас, в 95 км от Мекки, которой он служит гаванью при Красном море. 22000 жит., смесь всевозможных восточных народов. Ежегодно в Д. высаживаются тысячи пилигримов (хаджи), идущих отсюда в Мекку; но число их… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Мекка — (Mekka, Makka, Om el Kora у арабов, т. е. мать городов) священный город магометан, родина Магомета, поставившего каждому правоверному в обязанность хоть раз в жизни посетить М.; лежит в арабской провинции Геджас, в узкой, бесплодной долине,… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Права иностранцев — уравнение иностранцев с гражданами государства в области имущественных прав достигнуто в странах христианской культуры лишь в XIX в., и то только в принципе; в большинстве стран остались еще ограничения, а в некоторых странах законодательство… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Ваггабиты или Вегабиты — приверженцы магометанской религиозной секты, возникшей во второй половине XVIII столетия в Аравии и распространившейся преимущественно по восточным провинциям ее. Основатель этой секты, Мохаммед Ибн Абд эль Ваггаби, родился в конце первой… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Мекка — (Mekka, Makka, Om el Kora y apaбов, т. е. мать городов) священный гор. магометан, родина Магомета, поставившего каждомуправоверному в обязанность хоть раз в жизни посетить М.; лежит варабской пров. Геджас, в узкой, бесплодной долине,… … Энциклопедия Брокгауза и Ефрона
Торговля — в Средиземноморье развив. уже с нач. 3 тыс. до н.э. в рамках др. вост. класс. общества как обмен различ. продуктами (напр., сырье для метллообрабат. ремесел, предметы роскоши для царских резиденций и аристократии). Применение нечекан.… … Древний мир. Энциклопедический словарь
Торговля — в Средиземноморье развивалась уже с нач. 3 тыс. до н. э. в рамках др. вост. классового общества как обмен различными продуктами (например, сырье для металлообрабатывающих ремесел, предметы роскоши для царских резиденций и аристократии.)… … Словарь античности